Предложение/высказывание — основная единица синтаксического уровня языка

Продуктом деятельности говорящего и отправной точкой для деятельности слушающего является текст, сложное речевое образование. Текст распадается в конечном счете на синтаксические единицы, представляющие собой относительно самостоятельные со­общения и обладающие определенной структурой. Такие единицы принято называть предложениями.

Однако в реальных текстах такие коммуникаты чрезвычайно многообразны. Они могут строиться с некоторыми нарушениями грамматических правил, быть неполными (эллиптическими) или незаконченными (оборванными) и, следовательно, не вполне само­стоятельными в смысловом отношении. Покажем это на примере следующего фрагмента русского разговорного текста: — Сколько там на твоих? — Два. — Уже? Ничего себе... — А ты думал? Утро, что ли? — Ну, не утро, но и не то чтоб... Отдельные части данного текста получают смысловую определенность только при соотнесении с соседними частями и в целом с речевой ситуацией.

Поэтому ученые предлагают различать на синтаксическом уровне предложение как типовую («идеальную») единицу языка и высказывание, или фразу, как реализацию предложения в конкретной речевой ситуации.

Важнейшим признаком предложения/высказывания является коммуникативная функция, способность нести сообщение. Поэтому если в конкретном случае слово или словосо­четание наделяются коммуникативной функцией, они тем самым автоматически становятся полноправными высказываниями (приме-. ры см. выше).

Формальным признаком высказывания (фразы), свидетельству­ющим о его относительной самостоятель­ности, может служить способность отделяться от себе подобных паузами (или пробелами) любой длины. На практике это закреп­ляется в соответствующей интонации и пунктуационных знаках. Очевидно, что такой формальный критерий еще не дает основания для описания и сравнения высказываний: слишком различна будет в конкретном случае их величина и строение. В частности, на письме высказывание может состоять всего из одной буквы, а может охватывать несколько строк или даже страниц. Еще труднее опре­делить границы фразы в устной речи. Но дело в том, что, кроме формального единства, минимальная единица текста обладает структурной цельностью: в основе ее лежит определенный исходный образец, структурная модель. Это третий (наряду с коммуникативной функцией и относительной самостоя­тельностью) признак высказывания, и его следует рассмотреть под­робнее.

Каждое высказывание принадлежит конкретному тексту, оно вызвано к жизни индивидуальными условиями, и потому процесс его создания кажется носителю языка творческим. «...Все сочетания слов, — подтверждал эту точку зрения Л. В. Щерба, — нормально создаются нами в процессе речи, в результате весьма сложной игры сложного речевого механизма человека в условиях конкретной об­становки данного момента» (Щерба 1974: 25). Однако нормальная речевая деятельность подразумевает необходимость взаимопонима­ния в масштабах целого общества, всего коллектива говорящих на данном языке. И эта надындивидуальная природа языка сильно ограничивает свободу речетворчества. Применительно к синтакси­ческому уровню можно утверждать, что все высказывания, в том числе даже самые «индивидуальные», самые оригинальные, строятся по узаконенным в данном языке моделям (образцам, шаблонам). Только при таком условии слушающий может понять говорящего. В этом смысле процесс порождения высказываний не так уж сильно отличается от процесса использования слов или морфем: и те, и другие, и третьи строятся по определенным моделям, только слова и морфемы хранятся в памяти человека наряду с моделями, по которым они образованы, а для «готовых» высказываний это неха-

рактерно (хотя в принципе и возможно, ср. воспроизведение в готовом виде цитат и так называемых крылатых слов, шаблонных обозначений каких-то стандартных ситуаций и т. п.).

Таким образом, в сознании любого носителя языка хранится сравнительно небольшое количество отвлеченных образцов, по ко­торым может быть построено безграничное многообразие конкретных речевых сообщений. К примеру, можно считать, что по одному и тому же шаблону построены такие русские фразы, как Петя любит Машу, Школьники встречают гостей, Зрители приветствовали артиста и т. п.

72. Синтаксическая модель, или структурная схема

Образцы, по которым говорящий строит, а слушающий воспри­нимает высказывания, называются синтаксическими моделями, или структурными схемами. Последний термин означает, что синтаксический образец может быть представлен символически, в виде отношений между некото­рыми классами языковых единиц. В качестве таковых могут вы­ступать морфологические разряды слов (например: имя существи­тельное в таком-то падеже) или обобщенные семантические фун­кции, участвующие в представлении ситуации (например: субъект действия, объект, адресат, инструмент и т. п.), или же одновременно и те, и другие. В последнем случае наши примеры типа Петя любит Машу получат приблизительно такую символическую запись: а (п_я) Р (и) b (n_e), где а и b — субъект и объект отношения, Р — предикат отношения, п обозначает имя, а подстрочные индексы суть знаки падежей; п — именительного, а — винительного и т.д. (Ломтев 1979: 185). Это и есть структурная схема предложения.

Именно синтаксическая модель составляет основу языкового, «предложенческого» аспекта высказывания; нередко между этими терминами — предложение и синтаксическая модель — вообще ставят знак равенства (Головин 1973: 197—198; Ванников 1979: 33—35 и др.).

Необходимость различения на синтаксическом уровне языковой и речевой единиц особенно остро ощущается тогда* когда предло­жение и высказывание не совпадают «по объему». Высказывание может «перерастать» свою структурную основу за счет различного рода распространителей (обособленных оборотов, вводных слов, об­ращений и т. п.), а также при сложении предложений. В других случаях высказывание, наоборот, представляет модель в свернутом, неполном виде: это так называемые неполные предложения, частный случай эллипсиса. Наконец, следует допустить, что речевые единицы

в порядке исключения могут производиться и «в обход» структурных схем, без их участия: это всякого рода клише, реплики согласия— несогласия, формулы приветствия и т. п.

Но даже и в том наиболее типичном случае, когда высказывание по своему объему и составу точно соответствует синтаксической модели (примеры: Сестра читает книгу, Собака спит, Мне холодно и т. п.), разграничение этих двух единиц совершенно необходимо в свете общего противопоставления языка и речи. Поясним сказан­ное. Если взять два примера: Сестра читает книгу и Сестры читали книги, — то между ними можно обнаружить только мор­фологическое различие; с точки же зрения синтаксиса они иден­тичны. Можно сказать, что перед нами разные высказывания, но одно предложение (подобно тому, как для лексики сестра и сес­тры — это одно слово). Точно так же не представляют интереса для синтаксиса различия, выраженные в примерах Сестра читает книгу и Мать читает газету: противопоставления здесь сущест­вуют только на лексическом уровне. Во всех перечисленных случаях мы имеем дело с одними и теми же синтаксическими отношениями^ с одной и той же синтаксической моделью. А варианты, в которых эта модель реализуется, могут различаться, как это следует из иллюстраций, лексическим заполнением и морфологическим офор­млением. Совокупность всех морфологических видоизменений пред­ложения называется его парадигмой. (Нередко синтаксическую парадигму трактуют уже, включая в нее только изменения, свя­занные с модальными и временными значениями сказуемого — см., например, Грамматика 1970: 577 и след.)

Оппозиция «предложение (синтаксическая модель) — высказы­вание» занимает свое место в уровневой системе языка: она логи­чески завершает иерархию основных языковых единиц и их речевых реализаций (вариантов):

предложение (синтаксическая модель) — высказывание;

слово (лексема) — словоформа;

морфема — морф (алломорф);

фонема — звук (аллофон).

Тем самым синтаксис включается в языковую систему как пол­ноправный уровень, а вся система приобретает большую изоморф-ность и соответственно стройность.

73. Проблема элементарной синтаксической единицы. Синтаксическая позиция

Высказывание (и лежащее в его основе предложение) представ­ляет собой элементарную единицу по отношению к тексту. Однако

для синтаксического уровня языка это — сложное, комплексное образование. Дело в том, что высказывание отражает некоторую конкретную внеязыковую ситуацию (соответственно предложение отражает ситуацию типовую, максимально обобщен­ную). Ситуация же, как правило, многокомпонентна. Например, участниками ситуации могут быть в одно и то же время сестра, книга и связывающий их процесс чтения. В связи с этим возникает необходимость определить элементарное синтак­сическое явление, «которое объединяло бы в себе словесную форму и единицу сообщения в акте мысли и представляло бы единицу высшего порядка по сравнению со словесной формой. В качестве такого явления выступает позицион­ное звено предложения, или позиция словесной формы...» (Ломтев 1958: 55). Итак, каждая отражаемая ситуация складывается из компонентов, которые могут быть охарактеризованы при помощи упомянутых семантических функций (это то, что в приведенной цитате называется «единицами сообщения в акте мыс­ли»), таких, как субъект или объект действия, субъект отношения, адресат, исходная точка действия и т. д. Тогда синтаксическая позиция — это отношение данной семан­тической функции к ее формальному, прежде всего морфологическому, выражению. В частности, применительно к русским высказываниям Ученик пишет ручкой, Заверни шуруп отверткой, Ночь яблоней стучит в окно можно говорить о реализованной в формах творительного падежа имени (ручкой, отверткой, яблоней) позиции инструмента действия.

Очевидно, одни формы являются в принципе более типичными (сильными) вариантами реализации данной синтаксической пози­ции, другие — менее четко выражают свою функцию, это слабые варианты; ср., к примеру, такие формы выражения семантической функции действия, как: Ученик пишет ручкой — Ученик пишет посредством ручки —.У ученика р у ч-к а пишет хорошо и т. п. Сам набор семантических функций более или менее универсален в языках мира. Но именно потому, что каждая функция связана с определенными формами выражения, система синтаксических позиций оказывается специфической для каждого языка и представляет интерес в сравнительно-типологиче­ском плане. •

Таким образом, по отношению к слову синтаксическая пози­ция — это своего рода стабильный оператор, ячейка в синтакси­ческой структуре предложения — высказывания. Попадая в эту ячейку, слово получает статус словоформы и вместе с тем право участвовать в коммуникативной единице. По отношению к пред-

ложению синтаксическая позиция выступает в качестве интеграль­ного признака (при использовании модели) или дифференциального признака (при определении места данной модели в системе моделей данного языка).

Понятие синтаксической позиции соотносится с термином тра­диционной грамматики «член предложения». Члены предложения, по определению, также элементарные синтаксические единицы. Од­нако в их выделении не соблюдаются принцип единого основания и последовательность разбиения множества на классы. Теория чле­нов предложения с самого начала пыталась объединить на равных правах, «примирить» логико-семантические и формально-морфоло­гические признаки компонентов высказывания. А это практически невозможно.

Скажем, в русской грамматике подлежащим называют то, о чем говорится в предложении и что выражается (в типичном случае) именительным падежом имени. Но такое определение не может не вызвать вопросы. А если то, о чем идет речь в предложении, выражается н е именительным падежом? А если именительный падеж называет не то, о чем говорится в предложении? Почему, например, во фразе Вода прибывает слово вода — подлежащее, а в семантически равноценном высказывании Воды прибывает то же существительное — уже не подлежащее? Или о чем идет речь в примере Меня берет страх (= 'я боюсь'): о страхе или обо мне? Внутренне противоречивой оказывается и классификация второсте­пенных членов предложения; во всяком случае, в некоторых ситу­ациях разграничить определения и дополнения, дополнения и об­стоятельства довольно трудно — примерами могут служить изве­стные конструкции типа пирог с грибами или посыльный от командира (см. также § 80).

.

-74. Понятие связи в синтаксисе. Виды связей

И предложение и его текстовое воплощение — высказывание — организуются по принципу иерархии: одна словоформа подчиняется другой, та в свою очередь зависит от третьей и т. д. Это значит, что основное отношение между синтак­сическими позициями есть подчине­ние. К примеру, в высказывании Утро красит нежным светом стены древнего Кремля словоформа стены зависит от словоформы красит. В свою очередь словоформе стены подчиняется словоформа Кремля. А у той тоже есть распространитель — это замыкающая цепочку подчинительной связи словоформа древнего. Сам факт синтаксического подчинения сравнительно просто устанавливается

на основе операции свертывания высказывания: зависимую слово­форму всегда можно опустить без нарушения грамматических связей оставшихся словоформ. Подчинительная связь (или зависимость, или детерминация) — это еще одно, наряду с предложением и синтаксической позицией, исходное понятие синтаксиса. Даже если в высказывании обнаруживаются какие-то словоформы, семантиче­ски и формально не связанные с остальной его структурой (в качестве таковых можно рассматривать, скажем, вводные слова или же так называемые детерминанты, см.: Шведова 1964; ср.: Золотова 1973: 102—105, 245 и др.), то они воспринимаются как «свободные формы» именно на фоне типичной и всеобъемлющей подчинительной связи, вкладывающей в линейную последовательность словоформ глубокие и разнообразные внутренние отношения.

Наряду с подчинением (детерминацией), в синтаксических по­строениях разных языков участвуют еще два вида отношений: взаимное подчинение (координация) и сочинение (констелляция).

Отношения взаимного подчинения по сравнению с обычной подчинительной связью встречаются довольно редко. В частности, в современном русском языке координативную связь можно проиллюстрировать сочетаниями типа юноша-студент или гражданин Петров (Панов 1966: 105). Можно считать также, что отношения взаимного подчинения связывают в предложении так называемые главные члены: утро красит, вы расскажите, приехавшие заснули и т. п., хотя такая трактовка не является единственно возможной. Традиционная грамматика, на словах при­знавая равноправность подлежащего и сказуемого, по существу утверждала подчиненное положение второго из них (сказуемое должно «согласоваться с подлежащим», но не наоборот). Критика в адрес традиционной системы членов предложения связана, в частности, и с требованиями пересмотреть синтаксическую роль сказуемого; в современных исследованиях сказуемое нередко счи­тается единовластным «начальником» синтаксической структуры предложения — высказывания (см. подробнее § 80—81).

Третий вид синтаксических отношений— сочинение — по ряду признаков противоположен подчинению.

Во-первых, эти два вида связи имеют различную парадигмати­ческую природу. В принципе любая связь между словами есть синтагматическое выражение отношений, существующих между па­радигматическими классами. Но если для подчинения такое опре­деление достаточно (здесь сочетающиеся слова принадлежат к о п-ределенным парадигматическим классам), то слова, образующие сочинительные цепочки, как правило, принадлежат к одному и тому же парадигматическому классу.

Действительно, в типичных примерах сочинения, вроде столы и стулья; усталые, но довольные; вчера, сегодня и завтра и т. п., наглядно проявляется парадигматическое единство их составляющих: слова принадлежат к одной части речи, близки они и по своей лексической семантике.

Во-вторых, как уже отмечалось, подчинение связывает не только конкретные словоформы в высказывании, но и синтаксические по­зиции предложения; иными словами, оно заложено как тип связи уже в самой синтаксической модели. Отношения же сочинения возникают только в речи, в тексте: сочинительная связь объединяет словоформы, занимающие в высказывании одну синтак­сическую позицию. Это значит, в частности, что синтаксически тождественными, равнефункциональными оказываются не только члены «типичных» примеров сочинительной связи (единые в своей парадигматической характеристике), но и члены сочетаний, в дан­ном отношении менее показательных, ср.: быстро, без шума; не­бритый, но с цветами; лежа и карандашом и т. п. В таких примерах сочинительная связь закрепляет, узаконивает использо­вание некоторой словоформы в синтаксически вторичной, «чужой» функции (например, употребление косвенного падежа существи­тельного в позиции обстоятельства).

В-третьих, подчинение определялось выше как основной вид отношений в синтаксисе. Именно подчинительные связи, образую­щие между собой цепочки последовательного подчинения и развилки соподчинения, помогают структурной схеме превратиться в полно­ценное высказывание: они ее распространяют, развертывают, ср., к примеру, такие реализации синтаксической модели, как белор.: Дачка дапамагае бацькам — Старэйшая дачка ахвотна дапамагае бацькам у рабоце — Старэйшая дачка вельмг ахвотна дапамагае ceaiM бацькам у хатняй рабоце и т. д. Сочинительная же связь сама по себе не создает новых «членов предложения», она не меняет структуры высказывания как таковой, а распространяет его «в ином измерении», лексическом (ср.: велъм ахвотна i спрытна и т. п.).

Формальное выражение подчинительной связи сводится к трем основным типам: согласованию, управлению и примыканию. Отно­шения взаимного подчинения по своей форме являются согласова­нием или примыканием. Сочинительная связь подразделяется на союзную и бессоюзную.

Все эти виды синтаксических отношений могут связывать не только слова в предложении, но и целые предложения. Однако там есть своя специфика. В частности, в рамках сложного предложения и союзная, и бессоюзная связь могут выражать по существу как сочинительные, так и подчинительные отношения. Тем самым вся классификация получает логически завершенный вид:

75. Подход к предложению «снизу». Синтаксис словосочетаний

Предложение как основная единица синтаксического уровня до­статочно сложно и многомерно, поэтому его можно исследовать с разных сторон. Например, В. Г. Адмони насчитывает семь различных аспектов, «по каждому из которых существует ряд специфических типов «предложения». Это аспекты логико-грамматический и мо­дальный, аспект полноты предложения и аспект его места в раз­вернутой речи, аспекты познавательной установки говорящего и коммуникативной задачи, стоящей перед предложением, наконец, аспект эмоциональности предложения. Вся эта система типов, ука­зывает ее автор, «в своей последовательности ведет от языка к речи, органически связывая эти стороны существования предложе­ния...» (Адмони 1968: 235).

Наиболее же часто в грамматической литературе встречается противопоставление двух «синтаксисов»: конструктив­ного и коммуникативного. Причем это деление не исчерпывается уже описанным противопоставлением предложе­ния как модели высказыванию как конкретно-речевой единице; оно основано на иных предпосылках, а именно на уровневой природе языка.

Конструктивный синтаксис изучает внутреннее строение пред­ложения и высказывания, а также сочетательные возможности слова и типы связей между словами. Говоря иначе, в языковой системе это подход к предложению «снизу», со стороны предшествующего, лексического уровня. Одним из привычных объектов изучения для конструктивного синтаксиса служат словосочетания. В традиционной грамматике предложению и словосочетанию отво­дится одинаково важное место. Более того, известны грамматические концепции (например, в России это учение Ф. Ф. Фортунатова и

его последователей), в которых словосочетанию придавалось цент­ральное, господствующее положение. Предложение в таких концеп­циях трактовалось лишь как частный случай, разновидность сло­восочетания, ср.: «Законченное словосочетание представляет собою полное предложение...» (Фортунатов 1956: 183).

В современных синтаксических теориях, при всем их многооб­разии, словосочетание (синтагма) чаще всего занимает подчиненное, второплановое положение по отношению к предложению; оно как бы рассматривается через призму предложения. Это объясняется в первую очередь функциональной несамостоятельностью словосоче­тания. Дело в том, что с точки зрения выполняемой в системе языка роли синтагма тождественна слову с его номинативной фун­кцией, ср. примеры: постовой милиционер и постовой (или ми­лиционер), группа продленного дня и продленка, бежать сломя голову и мчаться и т. д. Как указывал В. В. Виноградов, «слово­сочетание только в составе предложения и через предложение входит в систему коммуникативных категорий речи, средств сообщения. Но оно относится так же, как слово, и к области «номинативных» средств языка, средств обозначения. Оно так же, как и слово, представляет собой строительный материал, используемый в про­цессе языкового общения» (Виноградов 1975: 443).

Учение о словосочетании можно без остатка распределить между лексикологией и конструктивным синтаксисом предложения. В пер­вом случае это материализация сочетательных потенций (способ­ностей) лексемы, проявление ее валентности, а во втором — про­межуточная ступень анализа и синтеза высказывания. Здесь сло­восочетание — это практически то, что находится на двух концах подчинительной связи. Характерно, что принятая в грамматике классификация синтагм как раз и основана на синтаксической функции зависимого слова: различаются, наряду с предикативными, объективные, релятивные и атрибутивные синтагмы.

76. Подход к предложению «сверху». Коммуникативный синтаксис

Второе направление синтаксических исследований — коммуни­кативный синтаксис — может быть определено как взгляд на пред­ложение/высказывание «сверху», со стороны текста. Предметом этого направления является то, как строится и как «ведет себя» ' высказывание в определенном контексте, с учетом определенной коммуникативной задачи, в какие отношения оно входит с другими себе подобными единицами. С позиций текста, разумеется, можно также оценивать применимость или неприменимость той или иной

синтаксической модели (структурной схемы) для описания кон­кретной ситуации.

С данных позиций каждое речевое сообщение характеризуется прежде всего коммуникативной наполненностью.

Коммуникативная наполненность — это свойство предложения/высказывания отражать ситуацию объ­ективной действительности, предназначенную для сообщения адре­сату. Оно непосредственно соотносится с уже упомянутой комму­никативной функцией синтаксических единиц.

Как появляется на свет речевое сообщение? Некоторый фрагмент объективной действительности — или, по-другому, событие, — пре­ломляясь в сознании говорящего через систему семантических фун­кций (составляющих содержание синтаксических моделей), вопло­щается в конечном счете в комплексе лексических и грамматических значений, имеющих свое формальное выражение. Даже такие разные высказывания, как Уже? Ничего себе ... или Конденсатор С6 устраняет возможность самовозбуждения схемы индикации, в рав­ной степени несут в себе информацию о событиях окружающего мира; в основе сообщения всегда лежит какой-то «кусочек дейст­вительности», которому предназначено стать достоянием сознания слушающего. Говорящему есть «о чем сказать», есть «кому сказать» и есть «зачем сказать». Иными словами, смысл высказывания об­разуется «согласованием значимого содержания предложения с си­туативными потребностями акта общения» (Звегинцев 1976: 193).

Высказывание характеризуется коммуникативной наполненно­стью и тогда, когда говорящий руководствуется не собственно ком­муникативными целями, а какими-то условными, метаязыковыми. Очевидно, что даже примеры, записанные на классной доске, типа Солнце светит или Дождь идет (причем независимо от того, какая погода стоит в этот момент на дворе), тоже отражают определенную ситуацию, только ситуацию более сложную, допустим, такую: «Су­ществует солнце, и оно обладает способностью светить», а кроме того: «Существует подлежащее двусоставного предложения, и оно может быть выражено словом типа солнце, и существует сказуемое, и оно может быть выражено словом типа светить». Подобные высказывания, специально построенные или используемые в мета-языковых целях, называются псевдовысказываниями (ср. Звегинцев 1976: 185 и след.).

Очень важно отметить, что адресат сообщения получит инфор­мацию не только непосредственно об отражаемой ситуации, но также о том, какое место она занимает в мире говорящего, какую оценку говорящий ей дает. Этому служат следующие свойства высказывания: предикативность и модальность.

77. Предикативность и модальность

Понятие предикативности не совсем одинаково определяется в разных грамматических учениях. Но в любом случае ему отводилась (и отводится) в синтаксисе весьма существенная, конститутивная роль. Именно предикативность превращает строи­тельный материал языка — слова и словосочетания — в живой факт коммуникации. Так, А. А. Шахматов писал: «Простейшая коммуникация состоит из сочетания двух представлений, приведен­ных движением воли в предикативную (т. е. вообще определяющую, в частности, зависимую, причинную, генетическую) связь» (Шахматов 1941: 19; ср. также: Смирницкий 1957: 102; Бенвенист 1974: 138 и др.).

Что же такое предикативность? Бе можно определить как отно­шение отражаемой в высказывании ситуации к миру говорящего. Поскольку же этот мир существует в двух измерениях: в простран­стве и времени, постольку и координаты данной ситуации в нем обозначаются преимущественно посредством двух грамматических категорий: лица и времени. К примеру, в сообщении Я читаю книгу указывается, что данная ситуация по своему месту совпадает с говорящим («я»), а по времени — с моментом речи. Высказывание Ты читал книгу отражает ситуацию, имевшую место с собеседником говорящего (2-е лицо — «ты»), а по времени предшествовавшую моменту речи. Высказывание Будет дождь! описывает ситуацию, которая происходит не с говорящим и не с собеседником (такое «отрицательное» определение места — это тоже координата!), а по времени она должна последовать за актом речи... Конечно, время и место отражаемого во фразе события могут быть обозначены и специально, при помощи лексических средств, например: 28 марта на всей территории Беларуси будет облачно. Но это — сравни­тельно редкий случай. А категории глагольного лица и времени присутствуют в любом сообщении, они и служат постоянным сред­ством соотнесения ситуации с миром говорящего. При этом категория лица имеет еще и синтаксическую ценность: она связывает гла­гольную форму с подлежащим (главным, с точки зрения грамматики, «участником ситуации»). Это позволяет выделять сочетание подле­жащего со сказуемым в особый тип синтагм: они так и называют­ся — предикативными.

Модальность заключает в себе отношение говорящего к отражаемой ситуации. Это отношение может быть выражено специальными модальными словами (конечно, по-видимому, пожа­луй, разве что, к сожалению, к счастью и т. п.), интонацией (Пе-е-етя?), синтаксическими конструкциями (Не догнать тебе

бешеной тройки!) и т. п. Но, как и в случае с предикативностью, наиболее представительной для выражения модальных отношений является грамматическая (морфологическая) категория, с ее обяза­тельными и регулярными средствами. В данном случае это категория глагольного наклонения. При помощи форм наклонения говорящий, в частности, может просто констатировать, объективно утверждать наличие некоторой ситуации (Саша пошел в кино). Но он может также активно содействовать или препятствовать ее наступлению (Саша, пошел бы ты в кино! Саша, не ходи в кино! и т. п.). Говорящий может также предполагать, допускать наличие опреде­ленной ситуации, связывать ее наступление с некоторыми другими условиями (Саша пошел в кино? Если бы Саша пошел в кино... и т. п.). В ряде языков — турецком, болгарском, латышском и др. — существует еще специальное пересказывательное наклонение, формы которого передают особое — несвидетельское — отношение говорящего к содержанию высказывания. Например, по-болгарски Момчето отиде на кино значит «Мальчик пошел в кино», а Момчето отшило на кино придется перевести на русский язык как «Мальчик, говорят, пошел в кино» или «Мальчик сказал, что он пошел в кино».

Таким образом, предикативность и модальность в каком-то смыс­ле антиподы: они дают разнонаправленную характеристику выска­зыванию. Содержание модальности — это отношение говорящего к отражаемой ситуации, а предикативность основана на отношении ситуации к миру говорящего. Вместе с тем, ясно, что оба указанных признака проявляются в единице текста — в высказывании, а синтаксическая модель содержит их лишь потенциально, как обя­зательное условие своей реализации.

78. Актуальное членение высказывания

Для того, чтобы высказывание состоялось, описанных признаков еще недостаточно. Говорящий, соотнося некоторый фрагмент дей­ствительности с системой языковых моделей, представленных в его сознании, и выбирая конкретные единицы, в которых воплотятся необходимые значения, должен еще, так сказать, определить при­оритеты: что в сообщении является наиболее важным, ради чего оно, собственно, строится? Это требует деления сообщения на две части: часть, известную слушающему (тему, или данное), и часть неизвестную (рему, новое). Такое деление называется акту­альным членением высказывания. Оно осуществляется при помощи известных нам грамматических спосо-

бов: прежде всего порядка слов и интонации, а также аффиксации, служебных слов и др. (см. § 67).

Учение об актуальном членении высказывания, восходящее к работам В. Матезиуса, одного из основателей Пражского лингви­стического кружка, активно разрабатывается в современной науке. В частности, оказывается, что именно актуальное членение помогает сообщению включиться в общую цепь высказываний, в текст. Ср., например, различные ситуации, в которых могли бы прозвучать следующие фразы: Дети — в саду и В саду — дети. (Первая из них может быть ответом на вопрос: «А где дети?», вторая — ответом на вопрос: «А кто это в саду?») То же самое актуальное членение определяет перспективы коммуникативного использования выска­зывания. Так, предложение На краю села росла береза вполне может начинать собою какой-либо прозаический текст — повесть или рассказ. Но высказывание с иным порядком слов — Береза росла на краю села — практически невозможно в такой инициальной позиции, оно требует разъяснений: что за береза, почему она должна быть известна читателю и т. д.

Предикативность, модальность, актуальное членение высказыва­ния составляют объект коммуникативного синтаксиса. Но как только мы расширяем этот объект и выходим за пределы простого пред­ложения, мы тотчас попадаем в сферу лингвистики текста.

.

79. Предложение и текст. Лингвистика текста

Лингвистика текста — сравнительно новая отрасль языкознания. Согласно этой дисциплине, текст не складывается непосредственно из высказываний и не членится непосредственно на высказывания, но между текстом как таковым и отдельным высказыванием имеется промежуточное звено: сверхфразовое единст-в о (дискурс). Вот оно-то и составляет основную единицу линг­вистики текста.

Логично предположить, что в рамках сверхфразовых единств должны существовать свои содержательные категории и свои формы связи отдельных высказываний в единое целое. И действительно, речевое сообщение обычно содержит многообразную информацию, благодаря которой высказывание включается в дискурс, связывается с предшествующими или последующими речевыми единицами. Это могут быть буквальные лексические или же перифрастические по­вторы, употребление союзов, артиклей, местоимений, частиц в свя­зующей функции, подчеркивание элемента высказывания при по-

мощи интонации или словопорядка, использование специальных вводных слов и т. п.

Так, в следующей цитате, вырванной из текста белорусской народной сказки, содержатся многочисленные отсылки и к пре­дыдущим, и к последующим частям текста. Грымнууся мядзведзь з дуба проста на куст, пад як1м воук сядзеу. А тому здалося, што гэта сам мсщын гаспадар на яго напау. Очевидно, что и о медведе, и о волке речь уже ранее шла: в противном случае порядок слов был бы иным (ср.: з дуба проста на куст грымнууся мядз­ведзь...). Точно так же должны были уже упоминаться и дуб, и куст. Невозможно без знания предшествующего текста понять, кто такой «Лисицын хозяин (господин)» — это перифраз для кота. Местоимения як1 (в форме пад ядсш), той (тому), ён (яго) не­посредственно отсылают читателя к конкретным элементам «прой­денного» текста. А указательная частица гэта заменяет собой целую ситуацию (грымнууся мядзведзь...). Судя по всему, приведенный текст на этом не кончается, он нацеливает читателя на продолжение (что же сделал волк? и т. д.).

Если систематизировать формальные средства, при помощи ко­торых высказывания объединяются в дискурс, то можно утверждать, что они служат выражению таких содержательных категорий, как: 1) преду поминание; 2) чистая связность; 3) единичность, или уни­кальность; 4) выделение; 5) дейктичность, или указательность; 6) градация важности; 7) смысловое равновесие частей высказыва­ния; 8) неопределенность (Новое в лингвистике, вып. 8, 1978: 31).

Вместе с тем сочетаемость высказываний можно рассматривать и в плане исключительно грамматических явлений. Тогда наряду с понятием парадигматики предложения (морфологической изменя­емости, вариантности синтаксической модели) возникает понятие синтагматики предложения. Дело в том, что взаимосвязанные по смыслу высказывания определенным образом соотносятся друг с другом в формах наклонения, времени, вида, лица, числа, рода своих членов. Или, говоря иными словами, грамматические значения одного высказывания накладывают определенные вероятностные ог­раничения на выбор грамматических значений другого, связанного с ним сообщения. Эти закономерности также составляют предмет лингвистики текста.

Кроме того, данная научная дисциплина занимается общими проблемами структуры текста: его сюжетной организацией, верти­кальным (ассоциативным) контекстом, сопутствующими эстетиче­скими категориями и т. д. — ив этом своем направлении смыкается с поэтикой.

80. Некоторые направления и методы синтаксических исследований

Место синтаксиса в различных грамматических учениях неоди­наково; предмет соответствующей лингвистической дисциплины то сужается до предложения (или словосочетания), то расширяется за счет включения единиц смежных (более высокого и более низкого) уровней языковой системы. В работах представителей некоторых научных школ — американского дескриптивизма, датской глоссе-матики — синтаксис как таковой вообще исчезает, уступая место комбинаторике — общим правилам сочетаемости языковых единиц и их классов. Вместе с тем новые подходы, направления, методики анализа, возникающие в рамках двух глобальных методов лингви­стики, описательного и сравнительного, охватывают и синтаксиче­ский уровень; более того, они нередко и рождаются в его недрах.

Новшества в синтаксических описаниях касаются п