ВІКІСТОРІНКА
Навигация:
Інформатика
Історія
Автоматизація
Адміністрування
Антропологія
Архітектура
Біологія
Будівництво
Бухгалтерія
Військова наука
Виробництво
Географія
Геологія
Господарство
Демографія
Екологія
Економіка
Електроніка
Енергетика
Журналістика
Кінематографія
Комп'ютеризація
Креслення
Кулінарія
Культура
Культура
Лінгвістика
Література
Лексикологія
Логіка
Маркетинг
Математика
Медицина
Менеджмент
Металургія
Метрологія
Мистецтво
Музика
Наукознавство
Освіта
Охорона Праці
Підприємництво
Педагогіка
Поліграфія
Право
Приладобудування
Програмування
Психологія
Радіозв'язок
Релігія
Риторика
Соціологія
Спорт
Стандартизація
Статистика
Технології
Торгівля
Транспорт
Фізіологія
Фізика
Філософія
Фінанси
Фармакологія


П. Я. Гальперин К ПРОБЛЕМЕ ВНИМАНИЯ

С тех пор как психология стала отдельной областью знания, психологи самых разных направлений единодушно отрицают вни­мание как самостоятельную форму психической деятельности. Правда, по разным основаниям.

Одни потому, что вообще отрицают деятельность субъекта и все формы психической деятельности сводят к разным проявле­ниям того или иного общего механизма — ассоциаций, образова­ния структур. Другие потому, что отождествляют внимание с разными психическими функциями или с какой-нибудь их сторо­ной; и не было такой функции, сочетания функций или такого психического явления — от «направленности» до «изменения ор­ганизации» психической деятельности, от «темного» кинестетиче­ского ощущения и двигательных установок до сознания в це­лом,— с которым не отождествляли бы внимание.

Когда внимание отрицают вместе с другими психическими функциями, это не затрагивает его в частности. Когда же внима­ние отождествляют с другими психическими явлениями и про­цессами, то в этом уже проступают реальные трудности пробле­мы внимания — невозможность выделить его как самостоятельную форму психической деятельности. Анализ этих трудностей приво­дит к заключению, что в основе самых разных взглядов на при­роду внимания лежат два кардинальных факта:

1. Внимание нигде не выступает как самостоятельный про­цесс. И про себя и внешнему наблюдению оно открывается как направленность, настроенность и сосредоточенность любой пси­хической деятельности, следовательно, только как сторона или свойство этой деятельности.

2. Внимание не имеет своего отдельного, специфического про­дукта. Его результатом является улучшение всякой деятельности, к которой оно присоединяется. Между тем именно наличие ха­рактерного продукта служит главным доказательством наличия соответствующей функции (даже там, где процесс ее совсем или почти совсем неизвестен). У внимания такого продукта нет, и это более всего говорит против оценки внимания как отдельной фор­мы психической деятельности.


Нельзя отрицать значения этих фактов и правомерности вы­текающего из них и столь обескураживающего вывода. Хотя у нас всегда остается какое-то внутреннее несогласие с ним и в пользу такого несогласия можно было бы привести ряд соображений о странном и тяжелом положении, в которое ставит нас такое по­нимание внимания, но пока соображениям противостоят факты, а у психологии нет других источников фактов, кроме наблюдения (внешнего, за телесными проявлениями внимания, и внутреннего, за переживанием внимания), указанные выше факты сохраняют полное значение, и отрицание внимания как отдельной формы психической деятельности представляется и неизбежным и оправ-данным.

Исследования «умственных действий» позволяют подойти к этому вопросу с несколько иной стороны. В результате этих ис­следований было установлено, что формирование умственных Дей­ствий в конце концов приводит к образованию мысли, мысль же представляет собой двойное образование: мыслимое предметное содержание и собственно мышление о нем как психическое дей­ствие, обращенное на это содержание. Анализ показал далее, что вторая часть этой диады есть не что иное, как внимание, и.что это внутреннее внимание формируется из контроля за предмет­ным содержанием действия. Тогда, естественно, следует вопрос: нельзя ли вообще понять внимание как функцию психического контроля? Нижеследующее изложение имело целью показать, что понимание психики как ориентировочной деятельности и знание тех изменений, которые претерпевает действие, становясь умствен­ным, действительно открывают такую возможность и позволяют иначе и более оптимистично взглянуть на положение вещей в проблеме внимания.

Понимание психики как ориентировочной деятельности озна­чает подход к ней не со стороны «явлений сознания», а со сто­роны ее объективной роли в поведении. В отличие от всякой дру­гой психическая ориентировка предполагает образ — среды дей­ствия и самого действия,— образ, на основе которого и происхо­дит управление действием. Управление действием на основе об­раза требует сопоставления задания с его исполнением. Следова­тельно, контроль составляет необходимую и существенную часть такого управления. Формы контроля могут быть различны, сте­пень их развития — тоже, но без контроля за течением действия управление им — это основная задача ориентировочной деятель­ности— оказалось бы вообще невозможным. В той или иной фор­ме, с разной степенью обособления и развития контроль состав­ляет неотъемлемый элемент психики как ориентировочной дея­тельности.

Но в отличие от других действий, которые производят какой-нибудь продукт, деятельность контроля не имеет отдельного про­дукта. Она всегда направлена на то, что хотя бы частично уже существует, происходит, создано другими процессами; чтобы контролировать, нужно иметь, что контролировать. Допустим, что


внимание представляет собой как раз такую функцию контро­ля — ведь это даже непосредственно в чем-то близко подходит к его обычному пониманию, — сразу отпадет самое тяжелое из всех возражений против внимания как самостоятельной формы психической деятельности: отсутствие отдельного характерного продукта.

Знание тех изменений, которые наступают при формировании умственных действий, устраняет второе возражение: невозмож­ность указать на содержание процесса внимания. Теперь мы зна­ем, что, становясь умственным, действие неизбежно сокращается, приближаясь к «действию по формуле». На участке сокращения происходит как бы непосредственный, ассоциативный переход между сохранившимися звеньями (в случае «действия по форму­ле»— от исходных данных к результату). Для наблюдателя этот переход лишен конкретного содержания, но в зависимости от то­го, как происходило, велось сокращение, он сопровождается или не сопровождается 1) пониманием сокращенного содержания и 2) переживанием своей активности. Если сокращение планомер­но намечалось и усваивалось, такое понимание и переживание образуются и сохраняются. Но если сокращение действия проис­ходило стихийно, то сокращенное содержание забывается, а с ним и ощущение своей активности при автоматизированном выполне­нии сокращенного действия. Как раз этот второй случай больше всего отвечает обычному порядку формирования психических функций. Если далее стихийно сложившаяся функция к тому же не имеет своего отдельного продукта и всегда протекает лишь в связи с какой-нибудь другой деятельностью, то для наблюдения (и внешнего и внутреннего) оно представляется лишь стороной последней — не как внимание, а как внимательность (при выпол­нении этой другой, основной деятельности).

Стихийно сложившаяся деятельность контроля, становясь ум­ственной и сокращенной, с естественной необходимостью должна представляться лишенной содержания, а с ним и самостоятель­ности,— стороной или свойством какой-нибудь другой деятельно­сти (которую она контролирует). Это как раз и отвечает наблю­даемой картине внимания. Отсюда ясно, что указанные выше два факта, играющие такую отрицательную роль в учении о внима­нии, на самом деле имеют очень ограниченное значение: они вы­ражают положение, каким оно представляется во внутреннем и внешнем наблюдении, выражают ограниченность психологической науки данными «непосредственного наблюдения».

Однако нужно подчеркнуть, что внимание — отдельный, кон­кретный акт внимания — образуется лишь тогда, когда действие контроля становится не только умственным, но и сокращенным. Процесс контроля, выполняемый как развернутая предметная деятельность, есть лишь то, что он есть, и отнюдь не является вниманием. Наоборот, он сам требует внимания, сложившегося к этому времени. Но когда новое действие контроля превраща­ется в умственное и сокращенное, тогда и только тогда оно ета-


ловится вниманием — новым, конкретным процессом внимания. Не всякий контроль есть внимание, но всякое внимание есть кон­троль.

Еще одно соображение. Контроль лишь оценивает деятель­ность или ее результаты, а внимание их улучшает. Как же вни­мание, если оно является психическим контролем, дает не только оценку, но и улучшение деятельности? Это происходит благодаря тому, что контроль осуществляется с помощью критерия, меры, образца, а в психологии давно известно, что наличие такого об­разца — «предваряющего образа», — создавая возможность более четкого сравнения и различения, ведет к гораздо лучшему рас­познаванию явлений (и отсюда — к другим положительным из­менениям, столь характерным для внимания).

Примеры этого общеизвестны: если предварительно дают про­слушать камертон, то соответствующий звук легко выделяется из сложного аккорда, обертон—из сложного тона: если песня зна­кома, ее слова различаются даже в плохой передаче; если извест­но, о чем идет речь, то слова гораздо легче узнаются и в нераз­борчивом тексте и т. д. Эти факты в свое время объясняли про­цессом апперцепции. Плохое, мнимое объяснение, но факты не­сомненны; они обширны и значительны. Значение их сводится к тому, что наличие предваряющего образа увеличивает разли­чительную способность в отношении своего объекта и снижает ее в отношении всех остальных.

Так, применение образца объясняет два основных свойства внимания — его избирательность (которая, следовательно, вовсе не всегда выражает интерес) и положительное влияние на вся­кую деятельность, с которой оно связывается. И это — первая проверка гипотезы внимания как деятельности психического контроля.

Вторая заключается в том, что, зная конкретное содержание деятельности внимания, мы можем ответить на трудный вопрос о природе произвольного внимания. До сих пор его отличитель­ными признаками считают наличие цели (быть внимательным) и усилий (сохранить внимание на предмете, который сам его не вызывает). Но давно известно, что оба эти признака несостоя­тельны. Если мы достаточно знакомы с предметом, то независимо от интереса к нему внимание становится произвольным — без за­дачи и усилий быть внимательным. Да и вообще говоря, цель и усилия свидетельствуют лишь о том, чего мы хотим, но не о том, чего мы достигаем; если же усилия (быть внимательным) оста­ются безуспешными, то и внимание остается непроизвольным. Давно было сказано, что в целях выражаются наши потребности, наша зависимость от обстоятельств — наша несвобода. А усилия в известном отношении обратно пропорциональны действительным возможностям: чем больше оснащена деятельность, тем меньше усилий она требует.

Л. С. Выготский был глубоко прав, когда пытался перенести в психологию, в частности в проблему внимания, общее положе-


нне марксизма о средствах деятельности как решающем условии и мериле произвольности. Но как понимать средства психической деятельности? Выготский считал ими знаки, опираясь на которые человек может сделать то, что не может выполнить без них. Од­нако способ использования знака еще должен быть понят, и есте­ственно, что вскоре Выготский обнаружил, что знак выполняет роль психологического орудия, лишь поскольку сам получает зна­чение. Приравнивая значение знака к понятию, Выготский ставил развитие произвольности психических функций в зависимость от развития понятий, т. е. от понимания того, как следует действо­вать в данном случае. Но такое рационалистическое понимание произвольности означает неправомерное сужение проблемы: ко­нечно, произвольность требует понимания обстоятельств, однако не всякое, даже правильное их понимание равнозначно произ­вольности— нужно еще иметь возможность действовать согласно такому пониманию и располагать необходимыми для этого сред­ствами. Вопрос о средствах психической деятельности человека не сводится к пониманию, и решение этого вопроса у Выготского не может считаться окончательным.

С точки зрения внимания как деятельности психического конт­роля вопрос о структуре произвольного внимания решается сле­дующим образом: внимание произвольное есть внимание плано­мерное. Это—контроль за действием, выполняемый на основе за­ранее составленного плана, с помощью заранее установленных критериев и способов их применения. Наличие такого плана и критериев и способов действия позволяет вести контроль, а вме­сте с тем и направлять внимание на то, на что мы хотим его на­править, а не на то, что «само бросается в глаза». Конечно, такое планомерное действие по своему происхождению и природе явля­ется общественным и предполагает участие речи в его организа­ции; оно возможно только у человека. Как всякое действие, при­обретаемое по общественному образцу, оно сначала выступает и осваивается в своей внешней форме (когда оно, как уже сказано, еще не является вниманием) и лишь загем, в своей речевой фор­ме переходит в умственный план и, сократившись, становится произвольным вниманием. Благодаря своей объективно-общест­венной организации и поэтапному усвоению такое действие не зависит ни от непосредственно привлекательных свойств объ­екта, ни от нарушающих влияний преходящих состояний само­го человека — оно произвольно в собственном и полном смыс­ле слова.

Непроизвольное внимание тоже есть контроль, но контроль, идущий за тем, что в предмете или обстановке «само бросается в глаза». В этом случае в качестве мерила используется одна часть объекта для другой, начальный отрезок связи — для сопоставле­ния с ее продолжением. И маршрут и средства контроля здесь следуют не по заранее намеченному плану и диктуются объек­том, от которого в обоих этих отношениях мы целиком зависим, и потому непроизвольны. Но содержание деятельности внимания


и здесь составляет контроль—контроль за тем, чго устанав­ливают восприятие нлн мышление, память или чувство.

Конечно, трактовка внимания как отдельной формы психиче­ской деятельности пока остается гипотезой. Но, помимо устране­ния теоретических трудностей, ее преимущество в том, что она открывает возможность экспериментального исследования и про­верки, возможность планомерного формирования внимания. Зная его содержание как деятельности и пути формирования послед­ней как умственной деятельности, мы можем обучать вниманию, подобно всякой другой психической деятельности. А именно: что­бы сформировать новый прием произвольного внимания, мы дол­жны наряду с основной деятельностью дать задание проверить (или проверять) ее, указать для этого критерий и приемы, общий путь и последовательность. Все это сначала нужно давать внеш­не, в материальной илн материализованной форме — начинать следует не с внимания, а с организации контроля как определен­ного внешнего действия (которое лишь потом будет преобразова­но в новый акт внимания). А дальше это действие контроля, пу­тем поэтапной отработки, доводится до умственной, обобщен­ной, сокращенной н автоматизированной формы, когда оно соб­ственно и превращается в акт внимания, отвечающий новому заданию.

Непроизвольное внимание ребенка тоже можно роспитывать таким, каким мы хотим его видеть. В этом случае мы не ставим ребенку специальной задачи контроля, но учим выполнять основ­ную деятельность определенным способом: тщательно прослежи­вая ее отдельные звенья, сравнивая н различая их, их связи и отношения. Таким образом, не выделяя контроль в особую зада­чу, мы включаем его в основную деятельность как способ ее осу­ществления. Тогда вместе с основной деятельное! ью происходит и формирование непроизвольного внимания.

С точки зрения внимания как деятельности психического конт­роля все конкретные акты внимания—и произвольного н непро­извольного— являются результатом формирования новых умст­венных действий. И произвольное и непроизвольное внимание должны быть созданы, воспитаны в индивидуальном опыте; у че­ловека— всегда по общественно данным образцам. При плано­мерном воспитании внимания такие образцы должны заранее от­бираться как самые успешные и перспективные — для каждой сферы деятельности, на каждом уровне развития. И можно наде­яться, что, поскольку теперь в общем известны и содержание дея­тельности внимания, и порядок воспитания полноценных умствен­ных действий, задача планомерного формирования все новых и новых актов внимания уже не составит принципиальной трудно­сти.

Доклады АПН РСФСР, 1958, № 3.


А. А. Леонов, В. И. Лебедев

© 2013 wikipage.com.ua - Дякуємо за посилання на wikipage.com.ua | Контакти